Происхождение ордеров
Архитектура античного мира > Греция. Архитектура архаической эпохи (750-480 гг. до н.э.)
Происхождение ордеров от деревянной стоечно-балочной конструкции не вызывало сомнений еще у Витрувия. Действительно, как будет далее подробно показано, сходство с нею элементов ордера — как дорического, так и ионического — весьма значительно. Именно поэтому в связи с греческими архитектурными ордерами, с одной стороны, повторявшими несложные формы дерево-сырцовых построек, а с другой — раскрывавшими в пластически совершенной форме особенности типично каменной стоечно-балочной конструкции, возникло немало проблем.
В самом деле, как объяснить эту изначальную двойственность ордерных форм, происхождение и сущность их эстетических качеств? Почему греческие зодчие эпохи расцвета и последующих периодов смогли с их помощью решать самые различные архитектурные задачи? Почему те же ордера применялись и через 500 лет в древнеримском зодчестве, а через две тысячи лет, в эпоху Возрождения, а затем барокко и классицизма, снова оказались важнейшими средствами архитектурной выразительности? Эти и многие другие вопросы, возникающие в связи с древнегреческими архитектурными ордерами, имеют первостепенное значение не только для истории и общей теории архитектуры, но и для правильного воспитания архитектурного мышления современного зодчего.
Широко принятое традиционное объяснение происхождения и эстетического значения ордеров, восходящее к Витрувию, но подробно развитое в XIX веке и поныне бытующее в подавляющем большинстве трудов по истории древнегреческой архитектуры, сводится (если отвлечься от несущественных различий) к следующим двум, не связанным между собой положениям:
1) неоспоримое сходство ордеров с деревянным каркасом обычно объясняется постепенным, по сути дела, чисто механическим переносом традиционных форм дерево-сырцовых храмов в новый строительный материал — камень;
2) рассматривая формирование ордеров как механический (по традиции) перенос форм из одного материала в другой, т. е. отрывая этот процесс от какой-либо осознанной художественно-образной задачи, исследователи вынуждены объяснять их эстетические качества абстрактной красотой форм и их соотношений, будто бы достигших к середине V в. до н. э. совершенства в так называемых канонических (образцовых) ордерах.
Оба эти положения не выдерживают проверки фактами, а также вызывают и ряд серьезных методологических возражений.
Общее несоответствие теории механического переноса форм художественному реализму и ясной логике греков, недостаточность археологических свидетельств, а также то важнейшее обстоятельство, что не для всех элементов ордера можно найти прототипы в дереве, толкали исследователей на поиски лучшего объяснения происхождения ордеров и привели в XIX в. к выдвижению другой теории.
Гюбш, а затем Виолле ле Дюк пытались объяснить формы ордера требованиями каменной конструкции. Однако в каменной конструкции некоторые детали ордера не имели смысла (например, мутулы с гуттами), другие же с самого начала ей не соответствовали (триглифы и действительные балки перекрытия портиков располагались в разных уровнях), и эта теория, как и не которые другие, посвященные главным образом происхождению отдельных ордерных форм вне их связи с целым, была оставлена.
К тому же теория зарождения и формирования ордеров непосредственно в каменной конструкции, блистательно, но в конечном счете безуспешно проповедовавшаяся Виолле ле Дюком, сама по себе так же не раскрывала основы эстетических качеств ордерной архитектуры: ведь точное соответствие конструкции и формы само по себе не гарантирует ни красоты последней, ни тем более ее образно-художественной содержательности.
И Виолле ле Дюку, как и его противникам, в конечном счете приходилось объяснять эстетические качества ордера постепенным приближением его пропорций к неким совершенным математическим формулам, будто бы найденным к середине V в. до н. э. в Афинах и применявшимся в постройках периода расцвета.
Это второе положение традиционного освещения ордеров также вызывает серьезные возражения. Во-первых, в действительности науке неизвестны в древнегреческой архитектуре хотя бы две постройки с одинаковыми по пропорциям ордерами. Во-вторых, вовсе не отрицая возможности привлечения математики для общей гармонизации в архитектуре, необходимо вместе с тем признать, что многочисленные существующие попытки найти "совершенные" математические пропорции никак не связывают их с содержательной, образно-художественной стороной греческого зодчества, сводя ее к эстетическим качествам, якобы имманентным, т. е. внутренне присущим определенным числам или математически сформулированным отношениям.
Так ордер превращался в один из важнейших аргументов идеалистической эстетики, выдвигаемых ею в защиту абстрактных, внеисторических свойств красоты (не только в архитектуре, но и в других искусствах), связанных с восходящей к Пифагору мистикой совершенных чисел и отвлеченных математических теорий.
В действительности ордера сложились в течение первых десяти—пятнадцати лет VI в. до н. э., т. е. в пределах деятельности одного поколения строителей, работавших в период становления типов монументальных общественных зданий и поисков архитектурно-выразительных средств, соответствующих новым идейно-художественным задачам и более долговечным строительным материалам. Художественное значение ордеров и его реалистическая основа раскрываются не как механическое (по традиции) воспроизведение в каменных храмах форм их дерево-сырцовых предшественников, но как глубоко осмысленная художественная переработка и образное отражение тщательно отобранных приемов и конструкций всего народного строительства, не только предшествовавшего формированию ордера, но и современного этому процессу.
Анализ археологических фактов показывает, что к моменту сложения ордеров стоечно-балочная конструкция играла видную роль среди элементов построек из дерева, сырцового кирпича или глины, выработанных в древнегреческом строительстве в течение многих веков.
В жилище, например, как свидетельствует гомеровский эпос, она несомненно применялась в эпоху разложения родового строя и не только в мегаронах (т. е. в парадных помещениях царского дворца), но и как важнейший элемент усадьбы или двора в обычном жилище. Практика эта развивалась и дальше, что подтверждается недавними раскопками (дома VII и VI вв. до н. э. в Эмлорие на о. Хиосе), а также вазописью (начиная с VI в. до н. э.), где жилой интерьер передается введением элементов стоечно-балочной конструкции.
Легкие постройки общественного назначения (водоразборные портики или кренэ) по изображениям на аттических чернофигурных вазах, VI в. до н. э.
Подтверждается широкое применение стоечно-балочной системы и во всех типах греческих общественных построек, начиная с самых ранних этапов их формирования. Прежде всего это относится к храмам, даже самые скромные разновидности которых — храмы в антах, как правило, выделяются портиками; в периптере же, впервые появившемся с середины VIII в. до н. э., перекрытие и кровля со всех сторон выносятся за пределы стен целлы и опираются на деревянные стойки (мегарон В в Фермосе, обнесенный стойками в VIII в. до н. э.; храм в Гонносе в Фессалии — VII в. до н. э.). Такие сооружения, как стои, в тени которых проходила большая часть деловой и культурной жизни греческого народа, состоят, по сути дела, из одного только портика.
Несмотря на неоднократные перестройки, археологам удалось обнаружить остатки их древнейших примеров, относящихся к самому раннему периоду развития греческого полиса, периоду формирования наиболее ответственных городских ансамблей — агоры и святилища. К ним относятся стои на агоре в Лато на Крите, в святилище Геры на о. Самосе, портик наксосцев на Делосе, существовавшие еще в VII в. до н. э., а также древнейшие не сохранившиеся стой в Пелопоннесе. К VI в. до н. э. относятся портик Артемисиона на Делосе, вторая стоя в святилище Геры на Самосе, стой в Калидоне, в святилищах Афины в Спарте, Аполлона в Дидимах; в Герайоне в Аргосе к VI в. до н. э. относятся две каменные стои, свидетельствующие о применении в них уже сложившегося дорического ордера.
В булевтериях, пританеях и других постройках для общественных собраний стоечно-балочная конструкция применялась внутри помещений и в портиках, которые объединяли отдельные помещения, выходившие во внутренний двор или на фасад. Об этом свидетельствуют относящиеся к VII в. до н. э. остатки дома симпозиев в Аргосском Герайоне, сооружения с внутренним двором на Афинской агоре (обнаруженного под фолосом V в. до н. э.), булевтерии VII—VI вв. до н. э. в Олимпии, VI в. — в Афинах; пританеи на о. Фасосе и в Олимпии; Телестерион в Элевсине, имевший в своей ранней форме, относящейся к первой половине VI в. до н. э., лишь внутренние колонны; перистили на о. Корфу и в Мантинее.
Легкие постройки общественного назначения (водоразборные портики или кренэ) по изображениям на аттических чернофигурных вазах, VI в. до н. э.
Легкие постройки общественного назначения (водоразборные портики или кренэ) по изображениям на аттических чернофигурных вазах, VI в. до н. э.
Имели колоннаду и торжественные входы в святилища — пропилоны. Древнейшие известные примеры их относятся еще к VII в. до н. э., они были перестроены в VI в. — это пропилоны святилища Геры на о. Самосе, Афины-Афайи на о. Эгине, Аполлона Карнейского на о. Фере. В VI в. до н. э. были возведены пропилоны святилища в Элевсине и акрополя в Афинах. Несложная архитектура фонтанов и других водоразборных сооружений, связанных с жизненно важным делом — снабжением города водой и потому явившихся предметом неустанных забот общины, также сплошь и рядом включала колоннаду. К древнейшим фонтанам, имевшим портики, относятся водоразборные сооружения в Мегаре (середина VII в. до н. э.) и в Коринфе. Знаменитый афинский "девятиструйный" источник (эннеакрунос), перестроенный Писистратом, судя по его изображению на вазах, также был затенен портиком.
Эти и многие другие примеры говорят о распространении стоечно-балочной системы не только в жилищах, но также в храмах и во всем общественном строительстве греков уже с самого начала архаического периода, т. е. с VII в. до н. э. Формирование ордеров связано с переходом к строительству из камня зданий для государственных и общественных учреждений полиса.